Священномученик Михаил Иванович Гусев родился 25 октября 1890 года в селе Дивееве Ардатовского уезда Нижегородской губернии в семье священника Серафимо-Дивеевского монастыря Иоанна Гусева.

Отец Михаил был родственником первого священника Серафимо-Дивеевской обители протоиерея Василия Садовского. У его родителей — протоиерея Иоанна Феофановича и Лидии Петровны Гусевых — было шестеро детей: Раиса, Надежда, Феодор, Иаков, Михаил и рано умерший Николай. Старшие дочери Раиса и Надежда вышли замуж: Раиса за священника села Ичалово Ардатовского уезда отца Феодора (Косовского?), а Надежда — за священника Серафимо-Дивеевского монастыря Иоанна Алексеевича Полидорского. После закрытия обители семья Полидорских уехала в Сормово, отец Иоанн был арестован и скончался в заключении на Соловках. Старший брат отца Михаила Федор Гусев был служащим, работал во Владивостоке бухгалтером в банке. В 1937 году Федор Иванович возвращался из отпуска, был арестован, и больше родные о нем не слышали. Иаков Иванович Гусев принял священнический сан и служил в храме села Елизарьево, что в шести километрах от Дивеева. Отца Иакова дважды арестовывали. Его расстреляли в Горьком.

Глава семейства отец Иоанн Гусев скончался в 1915 году от рака. Из семейных преданий известно, что однажды батюшка поддержал сильно накренившийся воз сена, надорвался и заболел. Врачи предлагали ему сделать операцию, но он отказался: «Сколько Господь дал, столько и проживу».

Супруга отца Иоанна тоже как-то была больна, поехала лечиться в Нижний Новгород, там предложили сделать операцию. Лидия Петровна уже лежала на операционном столе, когда вдруг встала и сказала: «Поеду к отцу Иоанну Кронштадтскому за советом». Отец Иоанн ей сказал: «Если не сделаешь операцию, проживешь, сколько тебе Господь положил, а сделаешь — не знаю». Она выбрала первое и пережила Иоанна Феофановича.

Михаил был младшим в семье Гусевых. В июле 1912 года он закончил Нижегородскую Духовную семинарию и поступил на медицинский факультет Императорского Варшавского университета, но после первого курса его отец дальше учиться на врача не благословил, а пожелал, чтобы он стал священником. Вскоре Михаил Иванович женился на шестнадцатилетней Нине, дочери протоиерея Иоанна и Лидии Неофитовны Касаткиных из села Онучина, расположенного в двадцати пяти километрах от Дивеева.

Нина Ивановна в раннем детстве лишилась матери. У овдовевшего протоиерея Иоанна на руках осталось пятеро детей. Печалясь о кончине супруги, он решил уйти в монастырь. Отец Иоанн поехал за советом к блаженной Паше Саровской в Дивеево, и она ему сказала: «У тебя дома монастырь. Поезжай домой». Всю тяжесть заботы о воспитании детей взяла на себя крестьянская девушка Устинья. Она дала обещание у постели умирающей Лидии Неофитовны «вовек не оставить ее малых сирот и батюшку». Устинья заменила хозяйку в доме, была ласковой и нежной матерью детям. Часто недоедая, она отдавала им последнее, никогда не ела мяса и строго постилась в понедельник, среду и пятницу, много молилась. Обладая, видимо, природным умом и чуткостью, она «видела, каковы люди», и если иногда предостерегала от кого-либо домашних, то ее слова никогда не оказывались пустыми. Дети вспоминали, что жила она у них «словно святая». Устинья много терпела напраслин от односельчан. Часто, когда ее навещала мать, она со слезами говорила ей: «Мам, уйду я от них. Больно плохо про меня говорят». А та отвечала: «Нет! Кто давал слово-то Лидии? Ты что сказала?» — «Вовек не забуду, матушка!» — «Так, значит, терпи». Устинья вырастила всех детей отца Иоанна. Во время коллективизации его выгнали из дома, и отец Иоанн уехал к дочери Нине в Кулебаки, а Устинья осталась в Онучине у сестры, там вскоре и умерла. В таком вот «монастыре» и росла Нина Ивановна.

Михаил Иванович видел ее один раз, когда приходил в Нижегородское епархиальное училище повидаться с родственницей. Был приемный день для посетителей. К Нине Ивановне пришел брат Александр. Вот тогда Михаил Иванович и увидел будущую супругу, но они не разговаривали. Спустя некоторое время он поехал к отцу Иоанну в Онучино просить руки его дочери. Отец Иоанн поначалу не соглашался, ведь у него была не замужем старшая дочь, но, видя сильное желание Михаила Ивановича взять в жены именно младшую, батюшка решил: «Ну, тогда поедемте, я благословлю, если она пойдет».

Приехали в Нижний. В этот же день, испросив разрешение, Нину вызвали с уроков. Молодых познакомили в гостинице. Нина сразу дала согласие, и отец Иоанн благословил их и купил дочери кольцо.

Семья Гусевых считалась в округе богатой, и поэтому отец Иоанн Касаткин хотел выдать дочь «как положено». Он расспрашивал родных, каким должно быть приданое, и в короткое время собрал что полагается.

Обвенчались Михаил Иванович и Нина Ивановна осенью 1913 года на праздник Рождества Пресвятой Богородицы, а вскоре Михаил Иванович был рукоположен во священника и назначен в Серафимо-Дивеевский монастырь.

Очень долго молодые не имели детей. Тем не менее Нине Ивановне предсказывали, что у них будут дети, но сначала она будет нянчить еще и чужого. И действительно, подкинули мальчика. Отец Михаил взял его со словами: «Пусть у нас живет, но ищите мать. Потом, может, у нас свои будут дети». Через полгода нашлась эта женщина: ее муж был осужден, и она, видимо, не могла прокормить дитя.

Только спустя шесть лет, в 1919 году, родился первый ребенок — Мария. Она впоследствии вспоминала, как в Дивееве мама привела ее в первый раз на исповедь: «В белом платьице… Мама рядом стояла, а папа исповедовал… Я потом подбежала к маме, и вот, вы знаете, такое состояние, я как на небесах стою — восторг такой был…» Позже дети вспоминали, что матушка Нина и сама очень любила службу, возвращалась из храма радостная, вся светилась, лицо становилось особенно красивым.

Второй ребенок, Николай, был вымолен матерью на богомолье в Сарове у мощей преподобного Серафима. К Маше — ей тогда было четыре года — подходили «монашеньки» и говорили: «У тебя будет братец», а девочка отвечала: «А мне надо сестренку…»

Коленька был любимцем блаженной Марии Ивановны Дивеевской. Мальчик любил церковь, по воскресеньям и в праздники он прислуживал в алтаре, подавал кадило, выносил свечу. Умер отрок от дифтерита на Михайлов день — 21 ноября 1935 года — на двенадцатом году жизни.

Семья была дружная. Часто отец Михаил с супругой и детьми навещали гостеприимного батюшкиного брата, отца Иакова, настоятеля Свято-Никольской церкви. По дороге в Елизарьево отдыхали в Мантуровой роще. Конечно, ездили и в Саров, на источник преподобного Серафима.

Служение отца Михаила в Серафимо-Дивеевском монастыре пришлось на время игуменства Александры (Траковской). В это время в монастыре было девять храмов: собор в честь Святой Троицы, Тихвинская деревянная церковь, а под ней — церковь в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали», два Рождественских храма: во имя Спасителя и Божией Матери, церковь в богадельне в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», в игуменском корпусе была домовая церковь святой равноапостольной Марии Магдалины, в трапезной — храм святого благоверного князя Александра Невского, небольшая церквушка в честь Преображения Господня — на монастырском кладбище. Престолов было 15. Под все престольные праздники на малой вечерне пели параклис Божией Матери, а утром бывало водоосвящение. Ранняя обедня обычно начиналась в 5 часов, а поздняя — в 6 часов (в разных храмах). По воскресным дням обязательно перед поздней бывал параклис нараспев. Вечером в половине шестого — вечерня и утреня. Затем малое повечерие с каноном.

Великим постом служба начиналась в 4 часа утра: утренние молитвы, полунощница, утреня, часы и Литургия Преждеосвященных Даров. В 3 часа дня на первой неделе и в 4 часа в последующие седмицы читалось Великое повечерие с канонами, потом сборный акафист и обычное правило. После повечерия читалось поучение.

После обеден служили молебны и полные панихиды, и батюшки ежедневно шли служить панихиды по всем пустынькам, а в Ближней пустыньке преподобного полагался молебен. В воскресенье вечером обязательно бывал акафист преподобному Серафиму нараспев, вместо второй кафизмы на утрени.

В 1922 году было образовано Ардатовское викариатство во главе с Преосвященным Ювеналием (Мошковским). В этом же году в Дивееве для обсуждения насущных вопросов церковной жизни в первый раз собрались члены епископского совета, в который входил и священник Михаил Гусев.

Начавшиеся в Русской Православной Церкви после ареста Святейшего Патриарха Тихона разделения из-за его поминовения за богослужением затронули и Дивеево. Священнослужители приходской Казанской церкви перестали его поминать, а епископ Ювеналий и с ним все монастырское духовенство продолжали возносить молитвы за Святейшего.

Через несколько лет Ардатовская кафедра опустела. Занять ее было некому, так как почти все архиереи были арестованы.

В 1927 году Серафимо-Дивеевский монастырь был закрыт. В праздник Рождества Пресвятой Богородицы служили последнюю литургию. Пришедший накануне милиционер запретил сестрам звонить ко всенощной. Отец Михаил в это время готовился к службе. Он вышел из храма узнать, почему не благовестят, ведь дивеевские звонарки никогда не опаздывали. Только батюшка подбежал к колокольне, как тут же был арестован. Его увезли в Арзамасскую тюрьму. Нина Ивановна тогда очень плакала. К ней подошла старенькая монахиня и сказала: «Не плачьте, все вернется… И батюшка придет… Монашенки-то разбегутся кто куда, а батюшка приедет из Арзамаса. Его отпустят, он ни в чем не виноват. А монастырь опять вернется… И мы еще вернемся».

Волнуясь о судьбе мужа, Нина Ивановна поехала в находящееся неподалеку село Пузо, где в это время жила блаженная Мария Ивановна. Она утешила матушку и вселила надежду, что все устроится. Под конец сказала: «Он будет служить, где большие трубы».

Через две недели отец Михаил был освобожден, и семья Гусевых перебралась в село Елизарьево к отцу Иакову. Вскоре отца Михаила назначили настоятелем храма святителя Николая в Кулебаках (храм не сохранился), где был крупный металлургический завод. Тогда стал ясен смысл слов блаженной о «больших трубах». Кулебакский храм был просторный, деревянный, иконы для иконостаса писали дивеевские сестры. С утра совершалась утреня и обедня, под праздники с вечера служили всенощную. Отец Михаил исполнял также и обязанности благочинного по Кулебакскому району. Это было последнее место его служения.

По воспоминаниям дочери, батюшка отличался добросердечием, справедливостью, пользовался любовью и уважением прихожан и соседей, помогал чем мог сестрам разоренной Дивеевской обители, не забывал детей — сирот арестованных.

Был такой случай. С батюшкой служил священник Глеб Чубинский. После его ареста отец Михаил предложил, пока он еще сам священствует, жалованье, положенное отцу Глебу, отдавать его семье. «А как меня посадят, — заметил он, — тогда уж как хотите». И действительно, в течение полугода — до самого ареста отца благочинного — матушка Надежда Ивановна с маленькими детьми получала положенное отцу Глебу жалование.

Мария Михайловна рассказывала, что голос у батюшки был «нежный» и проповеди он произносил краткие. Любил слушать музыкальные пластинки и собирал их. У него были записи церковных служб, хорового пения, классической музыки, а также записи Ф. Шаляпина, Л. Собинова, Вари Паниной и других. Пластинки батюшке покупал один богатый человек, певчий императорского хора, знавший толк в музыке. В советское время отец Михаил редко заводил пластинки, боясь осуждения соседей: ведь многие тогда жили небогато.

Очень любил батюшка играть в шахматы. Дочь вспоминала: «Приходит почтальон, приносит газету «64» и говорит: «В Кулебаках только вы эту газету выписываете». Играл после службы, по переписке обыграл Алехина. Говорил: «Маня, давай научу тебя играть в шахматы». А я говорю: «Пап, я в шашки умею, а в шахматы мне не хочется». Надо было бы. У него ж партнера не было. Жалко мне — последние дни его жизни надо было бы скрасить».

Еще отец Михаил выписывал газету «Известия». Радио и электричество семье священника проводить отказались. Батюшка говорил дома: «Читайте газеты. Вот сейчас кулаков, богатых людей убирают, потом и нас будут уничтожать. А потом и за рабочих примутся».

Накануне ареста отца Михаила дважды вызывали в НКВД, предлагая отречься от сана. Отрекаться в те времена заставляли через газету. Говорили:

— Подумайте, у вас дочь.

— Ну и что — дочь. Выйдет замуж, будет с мужем жить. Я не отрекусь.

Во второй раз пригрозили тюрьмой.

— Воля ваша.

Отца Михаила арестовали 31 августа 1937 года, ему было 47 лет. На прощанье он оставил жене записку со словами: «Не плачь, не ропщи — тому времени быть. На нас сбылись слова Спасителя…» Записка не сохранилась: матушка из страха перед обыском уничтожила ее.

Вместе с отцом Михаилом арестовали тринадцать человек — священников и мирян города Кулебаки и сел Кулебакского благочиния. Пятеро из них были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. В то время родственникам вместо сообщения о смертном приговоре писали: «Выслан без права переписки».Решением Тройки НКВД по Горьковской области от 11 ноября 1937 года отец Михаил был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества (конфисковали даже детский велосипед). Протоиерей Михаил Гусев был расстрелян 20 ноября, накануне дня его Ангела — Собора Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных.

В деле протоиерея Михаила хранится письмо матушки осужденного и расстрелянного вместе с ним протодиакона Евлампия Парвицкого. Отца Евлампия уже два года как нет в живых, а его супруга, не зная этого, обращается с просьбой о помиловании к Сталину. Вот это письмо: «Дорогой товарищ Иосиф Виссарионович! Мой муж, Парвицкий Евлампий Петрович, 63-х лет, служитель религиозного культа (диакон), был взят в Кулебаках сотрудниками НКВД 5 сентября 1937 года и 19 октября того же года был отправлен в Горький, и из Горького он выслан в дальние лагеря (как мне сообщили) без права переписки. Я осталась совершенно одна, к труду неспособна, на службу не берут, хотя я имею среднее образование. В свое время была учительницей, а теперь муж и переживания сделали меня инвалидкой, и осталась, конечно, без пенсии. Живу сейчас на иждивении воспитанницы, которая работает в амбулатории сестрой, получает 140 р. Живем на квартире, и она делится со мной куском хлеба. Очень прошу Вас, Иосиф Виссарионович, помочь мне: будьте настолько милостивы, возвратите ко мне моего старика и дайте возможность нам последние годы, а может быть месяцы, прожить вместе. Чем он виноват, что родители его воспитали верующим? Больше за ним никакой вины нет, врагом народа он никогда не был и быть не может, никогда он не имел даже мыслей противозаконных. Без пристрастия могу сказать, что человек он был бедный, да ведь уже и старик, чего нам надо — только спокой и кусок хлеба. Куда-нибудь поступил бы в сторожа или в контору, смог бы заработать на хлеб, и больше ничего нам не надо. Будьте настолько добры, Иосиф Виссарионович. Вы можете это сделать, и думаю, что никогда Вы себя не заставите раскаиваться, сделавши такое доброе дело.

Простите меня за все.

28 мая 1939 года. Парвицкая Мария Александровна».

Семья отца Михаила тоже несколько лет не имела известий о судьбе батюшки, и родные надеялись, что он в ссылке. Только в 1956 году пришло лукавое письмо, в котором сообщалось, что батюшка умер от дистрофии в 43-м году. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Правда, матушка уже скончалась, но дочь отца Михаила, пенсионерка Мария Михайловна Никулина (Гусева) — та самая Маня, которая когда-то в белом платьице причащалась в Дивееве Святых Таин из рук умного и доброго папы, — знает теперь, что отец ее был убит. Принял мученическую кончину, но сана священнического не посрамил.

В Нижнем Новгороде, недалеко от тюрьмы, на Бугровском кладбище есть маленький участок земли, на котором в то время тайком зарывали в общей могиле расстрелянных или не выдержавших предварительного следствия людей. Родственники покойных прямо на деревьях или на стене каменной кладбищенской ограды прибивают таблички с именами. Там нет таблички отца Михаила, но в последнем извещении, полученном Марией Михайловной Гусевой об отце, сообщалось, что местом его захоронения, видимо, следует считать Бугровское кладбище.

Память сщмч. Михаила 20 ноября.

Цитируется по книге «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской». — Нижний Новгород, 2015. Авторы-составители: архимандрит Тихон (Затёкин), игумен Дамаскин (Орловский), О.В. Дёгтева.

Священномученик Алексий родился 4 августа 1878 года в селе Нежитино Юрьевецкого уезда Костромской губернии в многодетной семье псаломщика Андрея Федоровича Молчанова. Получив начальное образование в церковно-приходской школе, поступил в Духовное училище в уездном городе Макарьев на Унже, но на втором году обучения, в 1896 году, покинул его. В этот год скончался его отец, и Алексий занял его место псаломщика при нежитинском Воскресенском храме. 6 июня 1896 года его посвятили в сан чтеца (псаломщика) с правом носить в храме за богослужением стихарь.

Спустя несколько лет Алексий Молчанов был призван в армию. Прослужил он в качестве рядового с 7 января 1900 по 1 сентября 1903 года. Вернувшись на родину, он продолжил исполнять обязанности псаломщика.

После 1918 года Алексий Молчанов принял сан священника, невзирая на то, что уже повсеместно шли гонения на Церковь и ее пастырей. Жили отец Алексий и матушка Варвара Дмитриевна в собственном деревянном доме, расположенном на церковной земле рядом с храмом. В период служения в Нежитине в их семье воспитывалось двое детей: сын Виктор и дочь Надежда. Здесь же по соседству проживали его родные старшие братья — Иоанн и Федор Молчановы, которые также в разные годы служили при Нежинском храме псаломщиками, а в начале XX века числились уже за штатом.

В родном приходе отца Алексия, в селе Нежитино, до сих пор среди местных прихожан отмечается праздник «Мольба». Народное изустное предание гласит, что несколько столетий тому назад случилась на селе засуха. Начал гибнуть скот, заболевали люди, и народ обратился к Богу с мольбой об избавлении от напасти. Жители села дали обет отправиться в «палестины искать крест чудотворный», построить часовню и каждый год в это время молиться Спасителю. В тот же день обильный дождь напоил окаменевшую землю. Три года ходили братья Коршунские по святым местам и принесли в родное село большой двусторонний крест, на котором с одной стороны было изображено Распятие Христа, с другой — святитель Николай Чудотворец. Святыню поставили в центре часовни, но на следующее утро ее не нашли на месте. После долгих поисков крест обнаружили в Михайловском роднике — из прозрачной воды смотрел лик Христа. Так повторялось три раза, и сельчане решили перенести часовню на то место, где трижды ими была обретена святыня.

Михайловская часовня простояла до середины 1970-х годов, но, по распоряжению местных властей, ее все-таки снесли в последнем порыве гонений на Церковь. Правда, чудотворного креста там уже не было, его приходилось прятать по домам. Теперь он находится во вновь освященном Воскресенском нежитинском храме. В 1930-е годы, когда стали закрывать этот храм, чтобы использовать его под машинно-тракторную мастерскую, местные прихожанки, простые женщины, встали вокруг него живой цепью и не пустили в храм. Женщины приходили с узелками, в которых была еда и теплые вещи, и стояли неразрывной цепью дни и ночи, сменяя друг друга. Храм спасли от поругания, руководство колхоза отступило, но его все-таки закрыли.

В 1930-е годы отец Алексий Молчанов, имея четырех взрослых детей, служил в Покровском храме в селе Саурово Лысковского района Нижегородской губернии.

В феврале 1936 года отец Алексий был арестован по доносу за сокрытие мелкой разменной монеты, но после уплаты штрафа был освобожден. 24 февраля 1936 года начальник районного отделения НКВД допросил отца Алексия, задав ему следующие вопросы:

— Скажите, откуда у вас оказалась серебряная монета и почему вы ее не сдаете в банк для оборота.

— Собралась у меня серебряная монета за работу по службе в церкви. Не сдавал я потому, что ее мало кто брал, в банк сдавать не приходилось, в кооперацию редко даже брали такую мелочь по 10, 15 и 20 копеек. Таким образом, у меня накопилось более 1000 рублей. Я считал, что это все равно советские деньги и поэтому не обращал внимания.

— Почему вы своевременно не уплатили следуемые вам платежи?

— Следуемые с меня как с культслужителя платежи: культсбор, налог — я уплачивал своевременно и в данный мне срок <…>

— Скажите, у вас производится регистрация браков, умерших и других треб населения и почему вы это делаете?

— Лично я для своей церкви веду регистрацию браков, смертей и крещения. Запись веду, потому что вышестоящее духовенство это требует. Кроме того, для себя это необходимо, чтобы иметь какую-либо справку: официальных книг у нас нет, но роспись производится по тетради и без всякого оформления, т. е. выдачи каких-либо справок населению.

Весной 1937 года, на шестидесятом году жизни отец Алексий вышел за штат по причине болезни и переехал из села Саурово на жительство к своей дочери в соседнее село Валки. После этого здесь стал служить престарелый протоиерей отец Михаил Бетин, которого также впоследствии арестуют и расстреляют осенью 1937 года.

26 июля 1937 года он был арестован сотрудниками Лысковского НКВД и заключен в горьковскую тюрьму. Младшая дочь отца Алексия, которой было всего восемь лет, хорошо запомнила, как арестовывали ее отца. Престарелого священника, у которого болела спина, вывела на крыльцо матушка Варвара, и он облокачивался на подушку, которую сзади поддерживала супруга. Со стороны казалось, что она просто выносила на руках немощного человека. Потом дети долго смотрели вслед уезжающей двуколке. В августе 1937 года отцу Алексию исполнилось 59 лет. Потом матушка Варвара, как и сотни других жен арестованных, приезжала в город Горький, узнать о судьбе своего мужа, но в городской тюрьме ей сказали, что Алексея Молчанова у них нет. Сразу же после ареста отца два старших сына священника уехали подальше от бдительности НКВД в Среднюю Азию, а жена и дочери остались жить в Валках.

Арестованный Алексий Молчанов находился в камере под номером девять. 27 июля 1937 года состоялся его первый допрос.

— В анкетной части протокола вы показали, что в 1936 году подвергались обыску. Вам известно, кто производил у вас обыск?

— Обыск производил сотрудник лысковской милиции, фамилию его я не знаю.

— Причина обыска вам известна?

— Да, известна. В 1936 году я отказался от уплаты госналогов в сумме 500 рублей, за это сельский совет у меня произвел опись имущества. В момент описи имущества у меня было обнаружено мелкой серебряной монеты советской чеканки в сумме одна тысяча сто рублей. После этого члены сельсовета сообщили об этом в РКМ, откуда пришел сотрудник милиции, произвел обыск, и деньги были изъяты.

— С какого времени вы стали собирать мелкую разменную монету?

— С 1932 года и собирал до 1936 года.

— Собирая мелкую разменную монету, вы имели контрреволюционную цель?

— Нет, контрреволюционной цели я никакой не имел.

— Вы знали о том, что скрытие мелкой разменной монеты преследуется законом?

— Да, знал. В 1930 году за скрытие мелкой разменной монеты был осужден староста церковный Краев Алексей Петрович.

— Вы арестованы за активную контрреволюционную деятельность. Следствие предлагает вам рассказать правду.

— Контрреволюционной деятельностью я не занимаюсь.

— Вы арестованы как участник контрреволюционной церковно-фашистской организации. Признаете ли вы это?

— Виновным себя не признаю.

— Следствию известно, что вы проводили антисоветскую агитацию, направленную на подрыв советской власти. Что вы на это скажете?

— Агитацией я никогда не занимался и в организации не состоял.

— Вы скрываете свою вражескую работу. Следствие располагает конкретными фактами вашей контрреволюционной деятельности, будете ли вы говорить правду?

— Никакой контрреволюционной деятельности я не проводил и об антисоветской деятельности рассказать ничего не могу. Следователь продолжал настаивать на признании.

— Следствию известно, что вы завербованы в контрреволюционную церковно-фашистскую организацию благочинным Никольским Валентином Ивановичем. Дайте правдивые показания.

— Я отказываюсь давать показания, так как я никогда контрреволюционной деятельностью не занимался и с Никольским на политические темы не говорил.

11 ноября 1937 года Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Иерей Алексий Молчанов был расстрелян 20 ноября 1937 года.

Память сщмч. Алексия 20 ноября.

Цитируется по книге «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской». — Нижний Новгород, 2015. Авторы-составители: архимандрит Тихон (Затёкин), игумен Дамаскин (Орловский), О.В. Дёгтева.

Священномученик Михаил Адамантов (1892 – 1937)